Анна Петровна
ОСТРОУ МОВА-ЛЕБЕДЕВА
1871, Санкт-Петербург — 1955, Ленинград
Анна Остроумова-Лебедева: Петербург — герой на всю жизнь
Евгений Немировский
Художница, о которой пойдет речь, в первую очередь занималась станковой графикой — ксилографией, а также, в меньшей степени, автолитографией. Писала она, впрочем, и акварели. Над книгой работала мало: за всю долгую жизнь проиллюстрировала лишь четыре издания и лишь дважды при этом изменила главному герою своих произведений — СанктПетербургу. Быть может, решающую роль в этом сыграла обеспеченность, поскольку думать о хлебе насущном ей почти никогда не приходилось. Муж — так же как и герой ее творчества, один на всю жизнь — был известным ученым, академиком. Звали его Сергей Васильевич Лебедев (1874—1934). Он прославил свое имя созданием синтетического каучука.
Анна Петровна Остроумова (вторую фамилию, писавшуюся через дефис, она взяла после замужества) родилась 6 мая 1871 года в СанктПетербурге. Не в пример А.Н.Бенуа и другим членам объединения «Мир искусства» семья ее к искусству никакого отношения не имела, но родители с пониманием отнеслись к ее желанию посвятить себя изобразительному мастерству. Начальное художественное образование девочка получила в училище ш тиглица. Здесь она освоила технику ксилографии — гравюры на дереве, ставшей для нее главной на всю жизнь. Преподавал эту технику мастер своего дела Василий Васильевич Матэ (1856—1917). Первую свою гравюру пятнадцатилетняя Анна исполнила в 1889 году.
Впоследствии А.П.ОстроумоваЛебедева так объясняла свое пристрастие к ксилографии: «Много раз за свою жизнь я себя спрашивала: почему с юных лет я обратила особенное внимание на гравюру и впоследствии полюбила такое трудное и требовавшее так много внимания и терпения искусство? Почему? Отчасти я приписываю это моему зрению. Я родилась очень близорукой. Если предмет — книга или ноты — был от меня даже в небольшом расстоянии, я уже с трудом их разбирала. Зато вблизи я видела остро и четко самые мелкие вещи — нити тончайшей ткани, незаметные волокна бумаги или самый мелкий шрифт. И эти мелочи назойливо лезли мне в глаза. Когда я рассматривала в детстве какуюнибудь иллюстрацию, мне первым делом бросались в глаза, бегущие по всем направлениям линии и штрихи и только потом я воспринимала иллюстрацию в целом. Такое зрение очень удобно для гравера, так как не требует употребления лупы. У меня были собственные живые “лупы”». Думается, однако, что дело не только в этом. Анна Петровна чутко воспринимала художественную ценность ксилографии и понимала ее возможности, которые в ее время были преданы забвению. «Я ценю в этом искусстве невероятную сжатость и краткость выражения, — писала она, — немногословие и благодаря этому сугубую остроту и выразительность. Ценю в деревянной гравюре беспощадную определенность и четкость ее линий... Я всегда жалела, что после такого блестящего расцвета гравюры, какой был в XVI, XVII веках, это искусство стало хиреть, сделалось служебным, ремесленным! И я всегда мечтала дать ему свободу!»
Образование было продолжено в Академии художеств, куда лишь незадолго перед тем начали принимать женщин. Другое нововведение заключалось в том, что в академию пришли мастера, которых называли передвижниками. Молодая художница занималась в мастерской Ильи Ефимовича Репина (1844—1930). На некоторое время она вроде бы отошла от гравюры. Но вскоре В.В.Матэ уговорил ее вернуться к столь любимому им мастерству.
С первых же шагов в искусстве жизнь А.П.Остроумовой, в ту пору еще не имевшей второй фамилии, была связана с объединением «Мир искусства». С Александром Бенуа (1870—1960) и его друзьями она познакомилась осенью 1898 года в Эрмитаже.
Александр Николаевич впоследствии вспоминал: «Эрмитаж в те годы пустовал. В будни мы бывали обыкновенно чуть ли не единственными посетителями — во всем гигантском здании, насчитывавшем десятки обширных зал и кабинетов. Впрочем, одновременно с нами, в нескольких шагах от нас и в том же отделении “большого зала Рембрандта” работала над копией с картины великого мастера “Девочка с метлой” молоденькая, миловидная и очень симпатичная художница. Нас она порядком интриговала, и мы не без удивления следили за тем, с каким мастерством, с какой силой эта барышня справляется с задачей... Мы приветливо, но издали с нею раскланивались, но знакомиться не решались. Впоследствии же эта самая художница стала одним из наших самых близких друзей. То была чудесная наша Анна Петровна Остроумова».
Знакомство, вначале шапочное, было продолжено и укреплено в Париже, куда Анна поехала осенью 1898 года. Там же художница познакомилась с Евгением Евгеньевичем Лансере (1875—1946). По его рисункам были сделаны гравюра «Русалка» и первая, так сказать, «книжная» работа — экслибрис. Впоследствии ОстроумоваЛебедева выполнит немало книжных знаков, хотя работа в этой области никогда не будет особенно ее привлекать. «Русалка» была отпечатана с двух досок: с первой печатали зеленоголубым цветом, со второй — желтосерым. В дальнейшем художница станет большим мастером в области цветной ксилографии — очень трудоемкого, требующего усидчивости искусства.
По эскизу Е.Е.Лансере был выполнен и первый полученный в 1899 году Остроумовой платный заказ — чернобелая гравюра обложки для журнала «Пантеон».
Изображена там была квадрига с фронтона московского Большого театра. Гравюра эта кажется полутоновым изображением. Здесь много черного, объем моделирован толстыми штрихами. Почти сплошной черный фон вообще характерен для ранних гравюр ОстроумовойЛебедевой.
Осенью 1899 года Анна Петровна официально стала членом объединения «Мир искусства». И.Е.Репин ей этого не простил — мирискуссников он на дух не переносил.
Стояла А.П.Остроумова и у истоков журнала «Мир искусства» и с самого его основания два раза в неделю присутствовала на заседаниях редакции, которые обычно проходили на квартире у А.Н.Бенуа.
К журналу в качестве своеобразных приложений давали оригинальные оттиски гравюр и литографий.
К № 56 за 1900 год были приложены две вкладки с гравюрами А.П.Остроумовой: одна из них была чернобелая, а вторая — двухкрасочная. В № 1 за 1902 год появилась статья А.Н.Бенуа об архитектуре СанктПетербурга. И словно иллюстрации к ней — литографии Е.Лансере и О.Браза и (подлинное событие!) ксилографии Анны Петровны.
К тому времени художница уже нашла своего героя. До этого она переводила на язык гравюры рисунки друзей, изображала натурщиц, делала небольшие пейзажи. Озарение пришло к ней летом 1901 года, которое она вместе с родителями и сестрами проводила в Павловске. «До этого года, — вспоминала она впоследствии, — я плохо знала Павловск и его великолепный парк. Он был восхитительный, очаровательный, особенно весной. Озера, речки, мостики, уединенные беседки на островках. Идешь по дорожке и вдруг приходишь к какомуто античному храму...» В Павловске Анна много рисовала, делала акварели. И тогда же исполнила небольшую по началу серию гравюр, продолженную в следующие годы. Особенно много труда потребовала большая — размером 269 х 354 мм — цветная ксилография «Павловский вокзал», отпечатанная с девяти досок.
А затем Остроумова поняла: ее призвание — архитектурный пейзаж. Помог ей это сделать Сергей Павлович Дягилев (1872—1929), который решил поместить в «Мире искусства» серию гравюр, отпечатанных с подлинных досок. С такой просьбой он и обратился к Остроумовой. В 1901 году она выполнила 11 сравнительно небольших чернобелых ксилографий с видами СанктПетербурга. Ее внимание привлекали набережные Невы, Фонтанки и Мойки, прославленный Цепной мост, Биржа, Ростральная колонна, Новая Голландия. Черного фона здесь уже не было и в помине. Исчезли, хотя и не везде, и прямоугольные рамки, характерные для первых гравюр. Анна Петровна теперь гравировала черным по белому. Тонкими штрихами намечала облака, затягивающие небо с еверной столицы. Воспоминание о прежнем чувствуется лишь в ксилографии «Новая Голландия», моделированной толстым черным штрихом и заключенной в прямоугольную рамку.
Так СанктПетербург стал главным героем Анны Петровны ОстроумовойЛебедевой. Красоты и характер имперской столицы, не утратившей величия и в пору «провинциальности», навязанной советским временем, художница постигала на протяжении всей своей жизни.
В русле темы находилась и опубликованная № 1 «Мира искусства» за 1904 год выполненная по рисунку А.Н.Бенуа цветная ксилография
А.П.Остроумовой, открывавшая знаменитый цикл иллюстраций к «Медному всаднику». Напечатана она была с четырех досок в размере 111 х 91 мм.
Творчество А.П.ОстроумовойЛебедевой стало узнаваемым. Две гравюры ее репродуцировали в своеобразной хрестоматии — «Рисунки русских художников». Репродукции в этом, как гласил подзаголовок, «пособии по рисованию» воспроизводились фототипией. При этом одну из гравюр Анны Петровны — «Дерево» — репродуцировали зеркально.
В 1903 году А.П.Остроумова сделала первые шаги в новой для нее технике — литографии. Первый опыт — большая (размеры 320 х 400 мм) станковая автолитография «Вилла папы Юлия III». А далее последовали десять открыток с видами СанктПетербурга, сделанных по просьбе общины св.Евгении, которая к этому времени уже выпустила несколько комплектов художественных открытых писем. Впрочем, Анна Петровна сохраняла верность излюбленной ксилографии. К литографии она вернулась лишь в 1922 году, а затем — после 20летнего перерыва — в 1942м.
Сохраняла она верность и своему герою — СанктПетербургу. Иногда, впрочем, делала паузы, причины которых объяснялись просьбами друзей.
В 1906 году ОстроумоваЛебедева выполнила гравюры к известному и очень популярному роману американского писателя Джеймса Фенимора Купера (1789—1851) «Последний из могикан». Это было единственное в ее жизни произведение иностранной художественной литературы, которое она решилась проиллюстрировать, хотя и не по собственным рисункам. В ноябре 1905го Анна Петровна писала подруге: «Может быть, у меня будет заказ — резать рисунки Бенуа к иллюстрациям романа Фенимора Купера. Рисунки Бенуа мне не очень нравятся, и мне над ними придется поработать, так как они недоделаны и торопливо исполнены...». (Купер был одним из любимейших писателей Александра Николаевича Бенуа, с которым он познакомился еще в детстве по сокращенным переводам в изданиях М.О.Вольфа. Рисунки к «Последнему из могикан» Бенуа, надо думать, делал с любовью, но в своих мемуарах, написанных много лет спустя, даже не вспомнил о них.)
Впоследствии Анна Петровна изменила мнение об иллюстрациях Бенуа. В ее дневнике мы читаем: «Вырезая гравюру по рисунку Бенуа, я много раз мысленно благодарила его за художественный такт и прозорливость. Сейчас поясню. Когда я получила от него рисунки, мне они не понравились своей незаконченностью. Многое в них было только намечено. А потом как я это оценила! Я думаю он это сделал преднамеренно, не заканчивая, не уточняя их, и тем давал мне большую свободу граверно трактовать их и заканчивать, как я хочу».
Работа же предстояла нешуточная. Техника воспроизведения была выбрана трудоемкая — многокрасочная гравюра на дереве, и для каждой из иллюстраций нужно было вырезать по двечетыре доски.
Всего было исполнено 20 досок для воспроизведения семи иллюстраций. Темы были избраны такие: «Выезд», «Портрет Следопыта и двух индейцев», «Встреча французов и англичан», «У водопада», «Бой в лесу», «Убийство Коры», «Посещение пещеры». Шедеврами эти работы не назовешь, хотя среди них есть и удачные. Многофигурные композиции художнице давались с трудом, а лучше получались гравюры, в которых герои изображены крупным планом. Правда, в портретной графике ОстроумоваЛебедева не была сильна, так что портретов в ее наследии почти нет. Работа была начата 10 февраля, закончена в середине марта 1906 года, а 20го числа Анна Петровна собственноручно отвезла доски в Экспедицию заготовления государственных бумаг, которая эту работу заказывала.
Экспедиция предполагала выпустить серию книжек для детей, в число которых входили и пушкинские «Пиковая дама» и «Медный всадник», но ни одна из этих книг так и не была выпущена. С досок ОстроумовойЛебедевой даже не сделали ни одного оттиска, а в годы гражданской войны, когда топлива не было, и Петроград замерзал, их сожгли в печи вместо дров. Для потомков остались лишь пробные оттиски, сделанные самой художницей на ручном станке.
Искусство А.П.ОстроумовойЛебедевой всегда было аполитичным, ибо политические баталии ее не интересовали. В сатирических журналах времен Первой русской революции, в которых активно работали ее друзья по «Миру искусства», она не сотрудничала. В послереволюционные годы реакции все ее внимание было отдано станковой графике. И всего лишь эпизодом в ее творческой биографии стали виньетки, сделанные для нового журнала «Сатирикон».
В 1911 году были выполнены четыре экслибриса, три из которых (по рисункам Е.Лансере и М.Добужинского) — для богатого мецената, издателя журнала «Апполон» Н.П.Рябушинского. По словам Алексея Алексеевича Сидорова, «книжные знаки, выполненные в технике многоцветной гравюры на дереве А.П.ОстроумовойЛебедевой, принадлежат к лучшим созданиям русской графики тех лет». Для воспроизведения одного из экслибрисов было сделано девять досок, для другого — четыре, для третьего — три.
Несколько примечательных страниц творческой биографии Анны Петровны ОстроумовойЛебедевой связаны с Владимиром Яковлевичем Курбатовым (1878—1957). Человек этот был во многом удивительным: химик по образованию, близкий друг Сергея Васильевича Лебедева, он на досуге увлекался искусством. Хобби со временем стало второй профессией. Уже в советское время Курбатов защитил диссертации, став доктором химических наук и доктором искусствоведения. Видимо, это был единственный случай в практике Высшей аттестационной комиссии!
Содружество началось в 1912 году, когда Курбатов попросил Анну Петровну проиллюстрировать написанный им путеводитель «Петербург. Художественноисторический очерк и обзор художественного богатства столицы». Художница с радостью согласилась — это была ее тема. Она выполнила для книги 24 небольшие по размеру чернобелые гравюры, рассчитанные на верстку в оборку, а также нарисовала эскиз переплета. Это была ее единственная работа над книгой как над цельным организмом. Труд Курбатова был издан в 1913 году общиной св.Евгении и имел успех, которому во многом способствовали прекрасные гравюры ОстроумовойЛебедевой. Ксилографии эти удивительно легки, в них много воздуха. Подчас они напоминают небрежный, словно сделанный на ходу рисунок. Несколько лет спустя Курбатов предложил использовать акварели, выполненные Анной Петровной во Флоренции в 1903 году, в качестве иллюстраций в своей книге «Сады и парки». Эта книга была выпущена в 1916м в Петербурге издательством Вольфа.
А до этого, в 1913 году, издательство Кнебеля, известное своими искусствоведческими изданиями и прекрасными детскими книжками, предложило А.П.ОстроумовойЛебедевой работу по оформлению серии монографий Игоря Эммануиловича Грабаря (1871—1960) «Старые городамузеи России». Иллюстрации Анна Петровна делать отказалась, ибо они уводили ее от станковой гравюры, да и тема была чужая. Однако она вырезала ксилографии для обложек «Ярославль», «Ростов Великий», «Кострома». Храмы Ростова были заключены в непривычную для художницы круглую рамку.
Следующая «книжная» работа ОстроумовойЛебедевой была предпринята уже в советское время — в 1920м. Это был цикл из восьми чернобелых ксилографий для книги Н.П.Анциферова «Душа Петербурга» (1922). Кроме тех гравюр, которые делались специально для этой книги, здесь были помещены и более ранние работы художницы — «Голова Петра I» и «Вид на Ростральную колонну и вазу». На обложке, эскиз которой сделала Н.Е.Морозова (племянница ОстроумовойЛебедевой) была воспроизведена гравюра Анны Петровны «Сфинкс».
Следующий год памятен выходом в свет первой монографии, посвященной А.П.ОстроумовойЛебедевой. Она вышла в серии книг о русских графиках, задуманной Соломоном Абрамовичем Абрамовым, издававшим журнал «Творчество». К тому времени почти все частные издательства закрыли, но монографию всетаки удалось выпустить. Написали ее Александр Николаевич Бенуа и Абрам Маркович Эфрос (1888—1954). Время было трудное, и цветные гравюры решили воспроизводить цинкографским способом. Для этого Анне Петровне пришлось вручную изготовить множество отпечатков и пометить, каким цветом каждый из них следует воспроизводить. ОстроумоваЛебедева осталась довольной книгой. «Александр Николаевич, — писала она, — написал и определил мое творчество так, как никто ни до него, ни после лучше и выше о нем не сказал. И я верю в искренность и правдивость его слов, так как знаю его неподкупную честность».
Вскоре после этого А.Н.Бенуа покинул СССР, эмигрировали и многие друзья по «Миру искусства», однако Анна Петровна осталась. От произвола и невзгод трудного времени ее защищал авторитет мужа, академика. В 1929 году ОстроумоваЛебедева выполнил портрет Льва Николаевича Толстого, по ее собственным словам, «в характере кьяроскуро, в две доски». Портретная графика в ее творчестве, как мы уже говорили, редка, но портрет великого писателя получился удачным. В том же году она вырезала четырехкрасочный экслибрис «Наша библиотека» для Всесоюзного института экспериментальной медицины академика Ивана Петровича Павлова (1849—1936).
В 1934 году умер ее муж, Сергей Васильевич Лебедев.Это стало для Анны Петровны большим ударом и негативно сказалось на ее творческой продуктивности, к тому же и времена наступали трудные. В 1933—1937 годах художница не сделала ни одной гравюры.
А затем случилась война. Анна Петровна осталась в Ленинграде, пережила все трудности блокады и начала активно работать. Герой был прежний — Ленинград, но техника новая — автолитография. Когдато в далеком 1903 году ОстроумоваЛебедева сделала в этой технике десять открыток, изданных общиной св.Евгении, а в 1942 году появилась серия «Открытые письма фронту», состоявшая из девяти литографированных открыток. Работала Анна Петровна самозабвенно, ей хотелось хоть чемнибудь помочь стране, сражавшейся не на жизнь, а на смерть. ОсроумовойЛебедевой не раз предлагали уехать из осажденного города, но она отказывалась. Ослабевшие руки не могли управляться со штихелем, и тогда художница вспомнила о литографии, но после Победы снова вернулась к любимой ксилографии.
В 1946 году она выгравировала собственный экслибрис, который назвала мрачно — «Моя эпитафия». Писала «Автобиографические записки», болела, а когда в 1953м в Москве состоялась ее последняя прижизненная персональная выставка, то даже не смогла приехать на открытие.
Скончалась Анна Петровна ОстроумоваЛебедева 5 мая 1957 года, не дожив всего лишь одного дня до своего 86летия.